Створені відповіді
-
Записи
-
Форсирование 544-м стрелковым полком р. Днепр в районе Днепропетровска (21–24 октября 1943 г.)
Обстановка и задача 544-го полка
(Схема 42)Так, можна думати що хочеш. В вікі написано, що він підбив танк, був важко поранений, але не вийшов з полю бою, та від ран помер. А в особовій справі – що він убитий. А це різні речі для статистики та статусу справи
Штрихи биографии Кротова
Кротов Борис Андреевич
1. 8. 1898 – 22. 8. 1941
Герой Советского Союза
Даты указов
09.11.1941Кротов Борис Андреевич – командир 134-го кавалерийского полка 28-й кавалерийской дивизии Резервной армии Южного фронта, майор; первый в годы Великой Отечественной войны кавалерист, удостоенный звания «Герой Советского Союза».
Родился 20 июля (1 августа) 1898 года в селе Чириково ныне Кузоватовского района Ульяновской области в семье рабочего. Русский. В 1914 году, окончив 7 классов, работал на заводе в городе Симбирск (с 1924 года и ныне – Ульяновск).
В Красной Гвардии с 1917 года. В Красной Армии с 1918 года. Участник Гражданской войны. Член ВКП(б) с 1927 года. В 1928 году окончил среднюю школу, а в 1938 году – Военную академию имени М.В. Фрунзе. В боях Великой Отечественной войны с августа 1941 года.
Командир 134-го кавалерийского полка (28-я кавалерийская дивизия, Резервная армия, Южный фронт) майор Борис Кротов, с вверенным ему полком, принимал участие в обороне Днепропетровска.
19 августа 1941 года в районе Краснополья майор Кротов со своими кавалеристами прикрывал отход за реку Днепр двух кавалерийских полков, умело организовал оборону полка и отразил многократные вражеские атаки пехоты и танков.
20-22 августа 1941 года полк Б.А. Кротова защищал главное направление в районе Сурско-Литовского шоссе Днепропетровской области Украины.
22 августа 1941 года в бою у села Сурско-Литовское Днепропетровского района Днепропетровской области Украины майор Кротов Б.А. подорвал гранатой немецкий танк. Был тяжело ранен, но остался в строю. Но в тот же день скончался от полученных ран.
Похоронен в городе Днепропетровск (Украина) на воинском кладбище «на Развилке».
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 ноября 1941 года за умелое командование кавалерийским полком, образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистским захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм майору Кротову Борису Андреевичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Награждён орденом Ленина.
Награды
• Указом Президиума Верховного Совета СССР 9 ноября 1941 года за умелое командование, проявленное мужество и героизм, образцовое выполнение боевых задач в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками майору Кротову Борису Андреевичу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
• Награждён орденом Ленина (9.11.1941, посмертно).
Память
• В Днепропетровске именем Бориса Андреевича Кротова названа улица в Бабушкинском районе, а в мае 1979 года на перекрёстке улиц Инженерной и им. Гладкова на месте боёв в районе Шинного завода установлен памятник-бюст[1].
• В Ульяновске имя Б. А. Кротова выбито на Обелиске Славы.
• На Аллее Славы у ДК имени 1-го Мая (Ульяновск) в 2016 году установлен бюст «Герою Кротову Б. А.».
• Общеобразовательная школа в с. Чириково носит его имя[2].Бои на днепропетровском плацдарме (26 августа — 29 сентября 1941 г.)
В то время, как левое крыло Panzer-Gruppe 1 было вовлечено в операции по окружению Киева, её правое крыло, состоявшее из III. A.K. (mot.), получает приказ на операцию по закреплению на плацдарме у Днепропетровска — эту жизненно-важную акцию для продолжения операции на юго-восток, а именно на Ростов.
25 августа, в результате своего наступления в излучине Днепра 13. Pz. Div. достигает Днепропетровска. Ценой очень тяжелых боев, её авангарду удается захватить небольшой плацдарм на другой стороне реки. В течение следующих дней, немецкие, итальянские и венгерские саперные части стремятся привести в порядок шоссейный и железнодорожный мост, пересекающий Днепр (шириной приблизительно в один километр в этом месте), который был поврежден предыдущими боями, и увеличить его грузопоток. Второй тротуар установлен для того, чтобы позволить войскам быстро переправляться пешком на противоположный берег. Но эти работы сильно осложняются постоянным огнем советской артиллерии и ежедневными атаками бомбардировщиков и истребителей. Потери в людях и технике увеличиваются до такой степени, что немецкое командование вынуждено запретить движение по мосту, а также связь паромами в течении дня. Несмотря на эти трудности, III. A.K. ( mot.) закрепляет свои позиции на левой стороне Днепра.
В то время, как операции по переправе через Днепр продолжаются с переменным успехом, 60. I.D. (mot.), усиленная отдельными частями 13. Pz. Div., начинает с 26 августа расширять плацдарм. Но достаточно быстро она наталкивается на советские силы, хорошо окопавшиеся и оспользующие в свою пользу конфигурацию местности, а именно угол, образованным руслом Днепра и его притоком Самарой. Вплоть до конца месяца, все атаки, предпринятые Generalleutnant Henrici, терпят неудачу. В конце концов, 30 августа командующий III. A.K. (mot.) решает послать на выручку 198. I.D., до тех пор находившуюся в резерве. Пехотинцы, посаженные на грузовики, пересекают Днепр и занимают место справа от 60. I.D. (mot.). 31 августа эти силы проводят совместную атаку и осуществляют первое значительное продвижение на правом фланге плацдарма вплоть до железнодорожного моста. Тем временем, 13. Pz. Div ., обескровленная последними боями, выводится с плацдарма и отводится в тыл, где она размещается вместе с 14. Pz. Div. Обе дивизии пользуются этой передышкой, чтобы привести в порядок технику и транспортные средства, прежде чем быть вовлеченными в свою очередь в бои по окружению Киева между 10 и 15 сентября ( 6 ).
* (6) Между тем, в течение этого периода отдыха, отдельные части 13. и 14. Pz. Div. продолжают сражаться в районе плацдарма. К примеру, 4 и 5 сентября часть 14. Pz. Div. должна прийти на помощь венгерскому отряду, не сумевшему противостоять советскому проникновению на правый берег Днепра. Вверх по течению Днепра, 13. Pz. Div. должна сменить дивизию SS-Wiking, выполняющую на плацдарме роль по наблюдению за Днепром…
На левом берегу Днепра бои продолжаются с большой интенсивностью в первых числах сентября. В то время, как дивизия SS-Wiking вводится в свою очередь на плацдарм (переправа закончена 3 сентября), занимая место слева от 60. I.D. (mot.), 2 сентября 198. I.D. и 60. I.D. (mot.) организуют энергичную контратаку с целью расширить плацдарм на восток до Самары и к северу, по направлению к песчаным дюнам, местности, между тем, неблагоприятной для перемещения тяжелых вооружений и артиллерии. 5 сентября 198. I.D. отбивает на своем правом фланге советскую атаку, организованную через Самару. Но речь идет только об отвлекающей атаке, т.к. немецкие разведывательные службы отметили одновременное усиление активности против центрального сектора плацдарма. Действительно, в ночь с 7 по 8 сентября советское командование проводит атаку на широком участке плацдарма, против 60. I.D. (mot.). Однако, это наступление отбито с рассветом. Второе наступление проводится 8 сентября, и также безрезультатно. В тот же день, на левом фланге, дивизия SS-Wiking продвигается к Каменке, центра которой она и достигает. Затем, отбив атаку на свой левый фланг в середине дня, дивизия возобновлят продвижение и, 9 сентября, уничтожает советские войска к северу от Каменки.
Но двойное расширение плацдарма, на востоке, в районе реки Самары и на западе, в районе Каменки, не препятствует советской артиллерии продолжать свои действия с той же интенсивностью. Прослушивание приказов, передаваемых по радио русскими, позволяет немецкому командованию локализовать пост управления неприятельской стрельбой, но оно не в силах его разрушать. Также, несмотря на все более и более мощный контрбатарейный огонь, советские артобстрелы продолжаються, задерживая движение через реку и иногда даже прерывая его полностью, как, например, в течении дня 14 сентября.
После периода относительного затишья, бои по расширению плацдарма возобновляются, начиная с 23 сентября. До этого, 20 сентября, создана Gruppe von Mackensen, состоящая из III. A.K. (mot.). (дивизии SS-Wiking, 60. I.D. (mot.) и 198. I.D.) и моторизованного итальянского корпуса (дивизия ” Torino ” и 3 моторизованная дивизия). Операции по окружению Киева, тем временем, были закончены, и 13. Pz. Div. вводится в действие. Усиленная на своем правом фланге полком дивизии SS-Wiking, она получает приказ наступать на юг через Орел, Спасское и Подгородное (навстречу отрядам с плацдарма, наступающим на север) и уничтожить вместе с ними все советские войска, находящиеся к западу от Самары.
27 сентября 13. Pz. Div. пронзает советский фронт у Орла, дойдя в тот же день до Спасское. По окончании многих дней интенсивных боев, 28 сентября в 5 час. 30, три дивизии III. A.K. (mot.) начинают общее наступление, которое приводит к прорыву плацдарма. 198. I.D. быстро прорывается до реки Самары, в то время, как 60. I.D. (mot.). достигает реки Кильчень. На левом фланге, дивизия SS-Wiking устанавливает связь с своим полком, подчиненным 13. Pz. Div. в Подгородном. Вскоре, ведущие части 13. Pz. Div. достигают, в свою очередь, реки Кильчень. Советские войска, частично окруженные немецкими дивизиями и блокированные на северо-востоке болотами Самары, уничтожены и оставляют в немецких руках 21 862 пленных и 128 орудий. Но остается еще завоевать высоты, расположенные на юго-востоке от Самары, откуда советская артиллерия продолжает обстреливать переправы через Днепр. Эта операция поручается 14. Pz. Div., которая, освободившись от боев в районе Киева, предпринимает широкий маневр, обходя с востока болота Самары. Пройдя от Новомосковска, ей удается захватить высоты на берегах Самары с их обратной стороны. 29 сентября она заставляет замалчивать последние советские батареи, которые каждодневно угрожали днепровским переправам. Освобожденные от этой угрозы, саперы тотчас же предпринимают строительство двух новых мостов (один из них будет назван именем командующего Panzer-Gruppe).
Бои на днепропетровском плацдарме заканчиваются поражением девяти советских дивизий, среди которых три свежие. Три дивизии были уничтоженны в течение только лишь одной атаки 28 сентября. В общей сложности, III. A.K. (mot.) захватил 96 279 пленных и большие военные трофеи (1 304 танка и 1 509 орудий). Но потери, понесенные в течение этих очень напряженных боев, также были велики : 1 200 убитых (среди них 43 офицера), 4 655 раненых (160 офицеров) и 117 пропавших без вести (1 офицер)…
Attachments:
В боях за Днепропетровск
Генерал-майор запаса И. ЗАМЕРЦЕВ
Воспоминания о действиях 255 СД в боях прии обороне ДнепропетровскаДневники Гельфанда Владимира Натановича, 1941-1946
Об авторе: Гельфанд Владимир Натанович родился 1 марта 1923 г. в селе Ново-Архангельск Кировоградской области. С мая 1942 по ноябрь 1946 участник войны. Член КПСС с 1943 года. В 1952 году окончил Университет им. Горького г. Молотов (Пермь). С 1952 по 1983 гг. преподаватель обществоведения и истории в ГПТУ. Оставил три сына. Умер 25 ноября 1983 г. в Днепропетровске (Украина).Есть немного описаний о его жизни в Днепропетровске перед войной и после демобилизации в 1946
http://militera.lib.ru/db/gelfand_vn/index.htmlВоспоминания нашего земляка
Колесник Николай Тарасович
19.12.1922 – 14.10.2001 гг.Я родился 19 декабря 1922 года на Украине в селе Степановка Магдалиновского района Днепропетровской области в обычной крестьянской семье. Сызмальства работал на различных сельхозработах. Помню, оставляли меня на неделю одного стеречь баштаны. Оттуда даже собака сбежала, а я смог. Из одежды на мне была только крашеная бузиной рубаха и более ничего: первые штаны мне сшили только тогда, когда я пошел в школу. Питался я там арбузами и прочим подножным кормом, что впоследствии очень помогло мне выжить. [Его брат – Владимир Гаврилович Колесник, танкист, попал на войну против Японии в 1945 году, ранен снайпером за несколько часов до первого боя в котором сгорели его танк и экипаж – рассказывает, что Николай Тарасович знал все съедобные корешки и травы, мог босиком ходить по болотному очерету и находить в болоте какие-то луковички, ловил крыс, рыбу какими-то немыслимыми подручными средствами – Максим С.]
Мне удалось закончить десятилетку, десятый класс закончил в 1941 году. В августе наш Новомосковский военкомат организовал эвакуацию непризванной молодежи, чтобы та не попала в руки немцев. Отправили нас эшелоном на восток, но под Синельниковым эшелон разбомбили. Оставшихся в живых и не сбежавших, переформировали в Запорожье: всех десятиклассников, в том числе и меня, отправили под Бердянск во 2-е Ростовское Артиллерийское училище. Но спустя несколько недель линия фронта подошла к нашему училищу. Нас построили, раздали кое-какое оружие. В станице Синявка мы приняли свой первый бой. Группа немецких танков довольно легко смяла нашу оборону и пошла дальше на Ростовское направление. Нас, оставшихся в живых после этого боя, вновь переформировали и отправили в 1-е Ростовское училище, куда мы попали прямо к началу боев за Ростов. Нас опять бросили в бой. Немцы теснили нас, мы с боями отходили дальше на восток. Потом нас сняли с фронта и отправили в тыл и в ноябре 1941 года мы оказались в Сталинграде в артучилище. В начале 1942 года наше обучение закончилось, мы получили звания. Я был направлен командиром огневого взвода 21-й мотострелковой бригады 14-го танкового корпуса 57-й армии.
Бригада наша стояла в Майкопе. Как теперь говорят, она была укомплектована всем “с нуля”. Потом, с апреля до и июня месяца мы отступали на Воронеж, здесь мы остановились и образовали Сталинградский фронт. Командовал фронтом маршал Тимошенко. Мы довольно долго держали оборону, а потом немцы опять сильно ударили и отбросили нас до Старобельска. Мы отступали в страшной неразберихе под постоянным артобстрелом и под ударами с воздуха. От взвода у меня осталось только одно орудие [судя по всему, 45-мм противотанковая пушка – Максим С.] и расчет из четырех человек. По связи нам приказали занять оборону у дороги и прикрывать отход наших войск. Встали. Окопались. Немцев не было весь вечер, ночь и почти весь следующий день.
К концу следующего дня показалась немецкая колонна. Мы открыли огонь из пушки и подбили два бронетранспортера. В ответ немцы открыли сильный пулеметный огонь и под его прикрытием заползли в лес. Тогда мы перекатили свое орудие на новую позицию. К этому моменту у нас оставалось несколько осколочных и всего два бронебойных снаряда. Мы прекратили огонь. Через некоторое время немцы пошли в атаку. Мы несколько раз выстрелили по пехоте осколочными снарядами, немцы вновь залегли. Вскоре они подтянули минометы и накрыли нашу позицию. Перемешали все в кашу, разбили наше орудие…
Как ни странно, но немцы не стали добивать тех из нас, кто был ранен, подняли, дали в живот прикладом винтовки, запихнули в грузовик и отвезли в Старобельск, где был временный лагерь для военнопленных. Представьте себе: начало июля, голая степь, жара. Воду и еду нам практически не давали. Людей в лагере – тьма, все битком набито…
Несколько человек из нас решилось на побег, пока оставались хоть какие-то силы. Мы решили рассредоточиться по периметру лагеря и одновременно рвать в разных направлениях. Побежали. Немцы беспорядочно лупили из винтовок в разные стороны, но все-же почти всех перестреляли. Я и еще один боец добежали до какой-то лужи, напились и затаились в кукурузном поле. Сидели там два дня. Слышали, как ходили полицаи и тихо перемещались туда, где они только что прошли. Но, в конце концов, нас поймали: собаки нас почуяли. Полицаи нас схватили и били еще сильнее, чем немцы. Потом они отволокли нас в тот же лагерь, откуда мы бежали. Спустя некоторое время нас перевезли из этого лагеря в Умань на работы в карьер. Там уже были бараки. Кормили нас кашей из горелой пшеницы. Гоняли на работу в карьер.
Однажды налетела наша авиация и нещадно бомбила немцев. В общей суматохе мне удалось бежать. Великими предосторожностями я поездом добрался до Днепропетровска. Оттуда пешком дошел до в Новомосковска. Город был весь сожжен, но моя мать была жива. Она спрятала меня на чердаке сарая, потому что немцы расстреливали всех вновь прибывших. Через две недели на меня вышли местные партизаны-подпольщики Мирошник и Зина Белая. Они сделали мне “аусвайс”. Но, видимо, неудачно: поймали меня немцы с этим “аусвайсом”, заперли на два дня в бараке, где сидели такие же “невыясненные” личности. Мне повезло и через два дня меня отпустили.
Я стал членом подпольной организации. В виде прикрытия я работал слесарем по ремонту машин на жестекатальном заводе [ныне Новомосковский трубный завод – Максим С.] Основным же моим занятием был саботаж. Несколько раз мы устраивали побеги пленных красноармейцев из местного накопительного лагеря.
Нашим руководителем был Никита Головко. Вообще, разные были у нас задания. Прятали и распространяли среди проверенных горожан радиоприемники, помогали продуктами нашим пленным красноармейцам, много чего было. Помню, паролем нам служила красная пуговица за лацканом пиджака.
Так продолжалось до 1943 года. К зиме фронт подошел к селу Вольное и я получил задание выйти к передовой части Красной Армии и провести ее под мостами на завод по производству шпал. Я встретил наших, но оказалось, что это совсем не фронт, а прорвавшиеся остатки одной из частей части 35-й армии, всего человек 60. Мы приняли решение атаковать город. Мне, как офицеру-артиллеристу, дали под командование противотанковую пушку. На следующий день мы атаковали, прорвались километра на два-три вглубь, заняли вокзал и окопались на кладбище. Немцы нас вяло контратаковали со стороны города, но успеха не имели.
В 15:00 того же дня к нам в тыл с Марьяновской горы вышли немецкие танки. Мне удалось развернуть и докатить орудие до более-менее подходящей позиции и подбить один танк, но остальные танки буквально сравняли вокзал и шпалозавод с землей. Уцелевшие красноармейцы попрятались в подвалах завода и немцы еще сутки лазили по руинам и всех, конечно, перебили. Мне и еще трем бойцам удалось выбраться из этой каши. Мы кое-как помылись в какой-то затоке. Стали решать, что делать дальше. Не придумали ничего, кроме как пойти домой.
Пришли ко мне домой. Один из бойцов остался со мной дома, а двое других с партизаном Садко пошли в отряд Совы, который стоял в лесу за рекой Самарой. Была зима, река замерзла, и они пошли прямо по льду. Немцы их заметили и срезали двоих из пулемета. Потом подошли, накрыли им лица платками и ушли. Ночью на лед никто из нас не совался, но к утру трупы исчезли. Оставшийся в доме боец подлечился (у него была сильнейшая чесотка) и ушел на фронт в сторону Павлограда. Больше о нем я никогда не слышал.
Через некоторое время пошли слухи, что с Павлограда катится волна арестов подпольщиков. Мы договорились с партизанами из отряда Лещенко, что они переоденутся в немецкую форму, заберут наших из города, и под видом арестованных уведут в лес.
Но они не успели, и это вызвало даже путаницу. Немцы арестовали часть подпольщиков, а мы, оставшиеся на свободе, не знали, что это были не переодетые, а настоящие немцы. В среду мы с Колей Белым пошли в кино, на явку. Нас взяли прямо на улице. Доставили в полицию, развели по разным камерам, где очень долго и жестоко били.
Дней через десять нас вывезли в Днепропетровскую полицию. Снова месяц допросов и побоев. В конце сентября 1943 года фронт вплотную подошел к Новомосковску, и оставшихся там арестованных партизан начали спешно расстреливать. Так погибли Никита Головко, Зина Белая, Женя Шуть (секретарь горкома комсомола).
Двадцать пятого сентября нас, подпольщиков, вместе с другими военнопленными погрузили в вагоны по 95 человек в вагон и отправили на запад. Я оказался в одном вагоне с Колей Белым. Второго или третьего октября мы прибыли в Вену. Очень красивый город! Нас вели по его улицам, где росло множество фруктовых деревьев, но, к нашему сожалению, мы ничего не могли сорвать: через каждые десять метров стоял конвоир с собакой.
Привели нас в лагерь Маутхаузен (Mauthausen). Высоченный четырехметровый каменный забор. Ров с водой. Проволочное заграждение и три запретные зоны…
Построили нас по 10 человек и стали бить палками с двух сторон с таким расчетом, чтобы по каждому попасть…
Площадка, окруженная с обеих сторон рвами. Нужно пробежать с одного конца площадки до другого. Пока добежишь – обязан с себя с себя снять всю одежду и бросить в эти ямы. Потом нам сдирали волосы с головы и со всех частей тела и обливали нас каким-то дезинфицирующим средством…
Врачебный осмотр, похожий на конвейер. Каждому на груди карандашом ставят знак: крест. Если красный крест, то идешь в барак. Если синий – в лазарет. А если черный – идешь в крематорий. Мне нарисовали красный крест. Завели в “баню”, где пять минут обливали ледяной водой, после чего направили в карантинный блок. Блок рассчитан на 1200 человек, но нас туда набилось много больше. Чтобы всех уместить, нас уложили “валетом” и немцы ходили по нас и жестоко били всех подряд, чтобы уместить 600 человек в один ряд.
Я оказался в одном бараке с Зориным, Лещенко и Садко. Утром нас, голых, выгнали на мороз и вместо обуви выдали деревянные башмаки на ноги. Помню, плац был вымощен булыжником, на нем в такой обуви стоять было совершенно невозможно. От холода мы жались друг к другу, но нас тут же били, чтоб не группировались, и заставляли кругами бегать по плацу. В деревянных башмаках. Потом налили в миски по 250 грамм эрзац-кофе.
В обед давали суп, но меня угораздило “не так” подать повару миску и он за это ударил меня наотмашь половником. Выбил мне передний зуб. От удара и общей слабости я потерял сознание и упал. Садко не побоялся и втащил меня в строй, этим он спас меня от неминуемой смерти.
В карантине нас держали 21 день. За это время нас всех переписали. Мы с Садко записались автослесарями. Там было так: инженеров – в цеха, а остальных – в карьер. Карьер – это сто пятьдесят три ступени вниз, где кайлами отесывали до нужных размеров камни и затем на руках тащили их наверх. Если камень оказывался испорчен, то ты получаешь 25 ударов палкой и остаешься без обеда на неделю. Это почти верная смерть.
В лагере перемешались все национальности. Здесь были все, кроме японцев и финнов. Больше всего было испанцев и поляков. Меня, как автослесаря, перевели в мастерские “Даймлера”, где за три дня пришлось освоить шлифовальный станок. Изучить станок мне помогал один чех. Напарник – немец – работал днем, а я – ночью. Время шло…Из списка заключенных концлагеря Маутхаузен. Архив СС.
Летом 1944 года американцы разбомбили наши мастерские, и мне опять пришлось работать в карьере. Есть в лагере приходилось все. Траву, древесную кору, очистки картошки и буряка. [Незадолго до смерти мой дед вдруг неожиданно вспомнил какая жирная и вкусная(!) была в Австрии глинистая земля – Максим С.]
Люди в лагере были всякие, военнопленные, гражданские, попадались также бандиты и уголовники всех национальностей. Был среди нас и австриец-коммунист. Он-то и познакомил меня с переводчиком из Одессы Марком. Втроем мы задумали побег. В тот год лагерь был переполнен и немцы начали топить заключенных в бане. Понимаете, крематорий не успевал “работать”, поэтому нас загоняли в баню по 600 человек и заливали ее водой под самый потолок.
Немцы очень следили за чистотой в лагере. Не было тут ни крыс, ни мышей, ни вшей и других паразитов. Следили, чтобы не было никаких болезней. Если вскочил прыщ – немедленно кубик воздуха в вену. Если заболел, то был обязан сам утопиться в бочке с водой, специально для этого стоящей посреди лагеря!
В марте 1945 года в Маутхаузен эвакуировали заключенных из Освенцима. Лагерь оказался настолько переполнен, что кроме крематория и бани стали топить людей в штольнях каменоломни. Видя такое дело, мы решили не медлить с побегом. За два дня до побега мы засорили туалет с тем расчетом, чтобы в нужный момент никто из охраны не заинтересовался чем мы занимаемся у туалета чужого барака.
В 23:00 в лагере выключили свет и мы ушли через канализационную трубу. Со мной бежали австриец-коммунист, одессит Марк, два югослава и еще шестеро русских военнопленных. Всю ночь пробирались к горам, затемно успели добраться и укрыться в их изломах.
Горами шли три ночи. Помню лишь сырость и холод: в марте в горах очень влажно. Наши раны начали гнить. Однажды наткнулись на дом какого-то австрийского бауэра. Немцев или австрийцев, что были там, всех перебили.
К тому времени нас осталось восемь человек. Переоделись мы в штатское и вооружились тем оружием, что нашли в том доме. Потом оставили этот дом и шли еще 21 день, пока не вышли к французской границе. Там, у границы, стоял какой-то барак, где жили 16 украинцев из западной Украины. Они еще в самом начале войны были вывезены немцами с Украины и теперь жили здесь, Как мы потом узнали, они промышляли тем, что за деньги выдавали немцам местных партизан. Именно они и выдали нас эсэсовцам.
Деваться было некуда. Залезли мы на чердак и отстреливались пока было чем. Потом немцы избили до полусмерти оставшихся в живых, сковали нас друг с другом цепями и отвезли на машине обратно в Маутхаузен. Подвесили нас на воротах на цепях на всеобщее обозрение, чтобы другим не повадно было бегать. Три дня мы так висели! [Как-то на одном из торжественных собраний по поводу годовщины Победы подарили моему деду буклет “Музей Маутхаузен”. Он достал одну фотографию и сказал: “А вот на этих воротах я висел” – Максим С.]
На третий день сняли нас с ворот и приказали всем повеситься. Югославы повесились. А остальные нет. Тогда всех опять заковали и подвесили на те же ворота. Но теперь днем, скованных, водили нас на работы в каменоломню, а ночью опять подвешивали. Австриец умер на воротах, перед самой смертью просил передать своим трем детям, что он умер Человеком…
Приближалась победа. Нас почти не кормили. Эсэсовцы куда-то исчезли. А 4-го мая в лагерь въехала советская “тридцатьчетверка”. Но оказалось, что лагерь находится в американской зоне оккупации, поэтому русские лишь открыли ворота и те кто мог самостоятельно двигаться, оказались сами по себе. Мы переоделись в какую-то немецкую форму, что нашли в лагере, и пошли в сторону Дуная. Подошли к рыбакам, стали просить дать нам что-нибудь поесть. Те нас погнали. Все же на одной из ферм работницы нас потихоньку подкормили, но много не давали, чтобы мы не умерли от переедания.
Через три дня мы уже могли более-менее самостоятельно есть. Но делать нам было нечего и мы вернулись в лагерь, чтобы поискать своих среди остававшихся там. Мы ожили до такой степени, что даже раздобыли где-то мотоцикл и катались на нем по округе с самодельным красным флагом. Потом приказом по американской армии всех русских собрали в городе Цветал для передачи в русскую зону. В Цветале жить было совершенно негде, американцы, как и немцы, нас почти не кормили и, по большому счету, им было наплевать на нас.
Мы решили убежать от американцев в наш старый лагерь. Так и сделали. Вернувшись в Маутхаузен, узнали, что за время нашего отсутствия погибло много людей. В лагере вершился самосуд. Потом в лагерь пришли советские представители, собрали всех советских офицеров и перевезли в Чехословакию, в том числе и меня. Там нас с пристрастием проверяли СМЕРШевцы, а оттуда нас перевезли во Львов в фильтрационный лагерь. Там опять три дня проверок. Но мне крупно повезло, мне выдали одежду, документы и вернули мое звание.
Отправили меня на японский фронт. Но я решил заехать домой и отстал от своей части. Догнал ее уже в Джамбуле, когда боевые действия закончились. В Алма-Ате до 1946 года я проверялся еще раз НКВД. Домой я попал лишь в 1947 году, как раз в разгар голода…
Умер Николай Тарасович во сне 14 сентября 2001 года. Последние полгода ему перестала сниться война, а снились только степь и кони. До конца жизни сохранилось в нем презрение к смерти. Он два с половиной года боролся с болезнью, которая убивает людей за шесть месяцев и до последнего дня заставлял себя через силу есть и надеялся выздороветь.Attachments:
В Днепропетровске (от специальных корреспондентов “Красной Звезды” Капитан К. Токарев, Старший лейтенант В. курбатов, 1943)
Attachments:
Штурм Днепропетровска и Днепродзержинска 25 октября 1943 (из газеты “Красная Звезда”, корреспондент капитан К. Токарев)
Attachments:
Воспоминания
Заславский Эмиль Иосифович
командир штабной батареи и огневой батареи 807 ап 275 сд в 1941 годуОперации КСИР восточнее Днепропетровска
Attachments:
Карта
Attachments:
Прорыв обороны на Днепре. Маневр итальянцев у Петриковки
Attachments:
Продолжение
Attachments:
